I am. I was. I am not. I never am.
В институте у нас есть практика: нам дают пару строчек n-ного автора, а мы продолжаем вслед за ним, как будто пишем отрывок из середины законченного романа -- будто знаем и что до этого было, и что случится. Этюд, в общем. И 10 минут на всё про всё.
К примеру в этот раз нам дали строки: К вечеру тучи проредились. Над заводскими бараками высыпали злые холодные звёзды. Инна зябко ссутулилась на кухонном подоконнике.
– Вот теперь, – шептала она. – Теперь…
(и продолжаю)
Вот-вот теперь должен был полыхнуть огнём горизонт, прорезая кромешный мрак багровой кляксой. Гладкое зеркало снега отразит его, рассыпаясь перед её глазами узором – красным и белым.
Шипящее молчание квартиры, прерываемое лишь сухим треском неработающего радио, ждало, чтобы хоровод звуков наконец ворвался в эту тишину, разбивая её даже на самую трагичную симфонию звуков – хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать колючих пальцев смерти, смыкающихся на шее. Огни города удивлённо мигали девушке, словно видели эту воображаемую фигуру за её спиной, и сквозь белый тюль окна-глаза казались алыми глазищами кошмарных чудовищ, которыми мама пугала её в детстве. Кошмары теперь окружали её повсюду. Красное сквозь белое.
Рядом с Инной в окно так же слепо смотрела увядающая роза – тоже одна, тоже последняя. Сухая озябшая роза на грязном подоконнике. Красная на белом.
Взгляд девушки был устремлён вдаль, и ей казалось, что она слышит крики и выстрелы. Где-то там теперь её братья, её друзья – и просто чьи-то братья, отцы, мужья – боролись друг против друга. Красные и белые.
Началась гражданская война.
--
Мои 10 минут хватило только на это.
К примеру в этот раз нам дали строки: К вечеру тучи проредились. Над заводскими бараками высыпали злые холодные звёзды. Инна зябко ссутулилась на кухонном подоконнике.
– Вот теперь, – шептала она. – Теперь…
(и продолжаю)
Вот-вот теперь должен был полыхнуть огнём горизонт, прорезая кромешный мрак багровой кляксой. Гладкое зеркало снега отразит его, рассыпаясь перед её глазами узором – красным и белым.
Шипящее молчание квартиры, прерываемое лишь сухим треском неработающего радио, ждало, чтобы хоровод звуков наконец ворвался в эту тишину, разбивая её даже на самую трагичную симфонию звуков – хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать колючих пальцев смерти, смыкающихся на шее. Огни города удивлённо мигали девушке, словно видели эту воображаемую фигуру за её спиной, и сквозь белый тюль окна-глаза казались алыми глазищами кошмарных чудовищ, которыми мама пугала её в детстве. Кошмары теперь окружали её повсюду. Красное сквозь белое.
Рядом с Инной в окно так же слепо смотрела увядающая роза – тоже одна, тоже последняя. Сухая озябшая роза на грязном подоконнике. Красная на белом.
Взгляд девушки был устремлён вдаль, и ей казалось, что она слышит крики и выстрелы. Где-то там теперь её братья, её друзья – и просто чьи-то братья, отцы, мужья – боролись друг против друга. Красные и белые.
Началась гражданская война.
--
Мои 10 минут хватило только на это.
@настроение:
-- задумчивое